Научные исследования, проводимые историками Киргизии, достигли за последние годы такого размаха, что потребовался специальный историографический анализ проделанной работы. Попыткой такого анализа и является рецензируемая книга. В ней в той или иной мере учтена почти вся основная литература по истории, археологии и этнографии Киргизии, а также проанализировано состояние источниковедческой работы в республике. Это обеспечило предпринятому авторами обзору большую полноту охвата фактического материала и позволило им охарактеризовать как процесс становления и развития исторической науки в Киргизии, так и ее нынешнее состояние.

Чтобы подчеркнуть громадное значение Великой Октябрьской социалистической революции для исторической науки в Киргизии, авторы делают краткий экскурс в область дореволюционного прошлого, когда появлялись лишь первые ростки исторической мысли в киргизской среде при высокомерном игнорировании истории киргизов со стороны представителей официальной российской буржуазно-дворянской науки. В книге выдвигается верное положение о наличии до 1917 г. двух основных тенденций в развитии исторической мысли в киргизском обществе: прогрессивной, демократической, связанной с попытками угнетенных народных масс осмыслить собственную историю (народный эпос и творчество акынов-демократов Токтогула Сатылганова и Тоголока Молдо), и реакционной, феодально-националистической и клерикальной. Становление исторической науки в Киргизии произошло только в советское время, на базе марксистско-ленинской идеологии, в острой борьбе с пережитками феодальной, клерикальной и буржуазно-националистической идеологии. Эта правильная мысль хорошо обоснована авторами "Очерка".

Основную часть книги занимает анализ советской исторической литературы. При этом большое место отводится трудам, изданным в последнее десятилетие, когда началась интенсивная исследовательская работа в различных областях истории республики.

Авторы отмечают успехи, достигнутые в разработке проблем этногенеза киргизов, а также их истории в период кокандского владычества. Подробно рассматривается в книге советская историография Киргизии второй половины XIX - начала XX века. Авторы справедливо замечают, что наиболее изученным является вопрос о вхождении Киргизии в состав России. В течение ряда лет эту тему успешно разрабатывают академик АН Киргизской ССР Б. Джамгерчинов, А. Хасанов и др. Плодотворно исследуются и такие проблемы, как разложение феодальных и развитие капиталистических отношений в Киргизии, история культуры и общественной мысли, история национально-освободительного и революционного движения в XIX - начале XX в. и др. Вместе с тем, пишут авторы, необходимо более углубленное изучение истории промышленности, классовой борьбы, колониальной политики царизма в Киргизии.

Более половины "Очерка" отведено историографии советского периода истории республики. Наиболее интересным и содержательным, пожалуй, здесь является раздел, посвященный историографии Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны. Авторы отмечают, что это одна из наиболее разработанных проблем истории советского общества в республике. Гораздо слабее изучена социально-экономическая история первых лет Советской власти в Киргизии. Подробно рассматривается в книге историография социалистического строительства в Киргизии, особенно историография советского крестьянства и колхозного строительства. Однако большая часть вопросов этого периода, по справедливому замечанию авторов, находится еще в начальной стадии разработки. Достигнуты успехи в освещении национального вопроса в Киргизии, претворения в жизнь принципов ленинской национальной политики, процесса формирования киргизской социалистической нации. Начато также изучение истории киргизской советской государственности. Важное место в трудах историков занимает проблема складывания и развития дружбы народов Средней Азии с русским и другими народами, хотя и ныне она еще обстоятельно не исследована.

В. П. Шерстобитов, К. К. Орозалиев, Д. Ф. Винник. Очерк истории исторической науки в Советском Киргизстане (1918 - 1360 гг.). Фрунзе. 1961. 145 стр. Тираж 1600. Цена 28 коп.

Один из разделов "Очерка" посвящен историографии Коммунистической партии Киргизии. Однако историко-партийная проблематика, отмечают авторы, разрабатывается все еще недостаточно. Поэтому до сих пор не написан сводный труд по истории компартии республики.

Авторы попытались также рассмотреть созданные в республике работы по истории СССР и всеобщей истории. При этом ими высказано предложение: сконцентрировать усилия части местных научных кадров на разработке востоковедческой тематики. В заключительных разделах книги кратко анализируются труды в области источниковедения, состояние исторического образования и исторической прессы в республике.

Авторы рассказывают об огромной помощи, оказанной Киргизии научными учреждениями и вузами Москвы, Ленинграда и других городов страны как в создании собственных научных кадров, так и в разработке отдельных проблем истории. Значительное место уделено в "Очерке" показу руководящей и направляющей роли Коммунистической партии в развитии исторической науки. Следует также приветствовать попытку авторов показать творческое содружество местных историков с учеными, работающими за пределами Киргизии, особенно в исследовании проблем археологии и этнографии, а также в выявлении и сборе исторических источников по средневековой истории Киргизии.

Говоря о некоторых особенностях развития местной историографии, авторы отмечают, в частности, большой удельный вес работы (особенно в 20-е - 30-е годы) по собиранию и накоплению фактического материала. Одну из главных причин такого своеобразия они видят в отсутствии до Великой Октябрьской социалистической революции собственной киргизской письменности, что обусловило крайнюю скудость источников и поставило местных историков перед необходимостью заняться в первую очередь сбором устных материалов и разысканием сведений о Киргизии в источниках как русских, так и иностранных. И в настоящее время выявление, сбор и публикация источников главным образом по древней и средневековой истории республики остаются одной из актуальных задач.

Выдвижение на первый план работы по накоплению фактов наложило определенный отпечаток на научные исследования по истории республики. Это сказалось в известном пренебрежении к научной критике источников, а также в описательном характере большинства трудов по истории Киргизии, особенно по советскому периоду. Последнее обстоятельство также связано с отрицательным влиянием культа личности, способствовавшим укоренению таких явлений, как догматизм и фактография. Эти недостатки прежде всего проявились в работах по истории Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны, а также по истории крестьянства и колхозного строительства в Киргизии.

Заслуживает внимания попытка авторов определить круг наиболее актуальных проблем истории республики, изучение которых находится сейчас в начальной стадии. К их числу относится прежде всего история советского общества, преимущественно история аграрных отношений, крестьянства и колхозного строительства, рабочего класса, особенностей индустриализации, а также события послевоенного периода. Крайне слабо исследована средневековая история Киргизии. В запущенном состоянии находится работа в области источниковедения.

Хотелось бы особо сказать об обширном научном аппарате "Очерка", имеющем, на наш взгляд, самостоятельное научное значение как набросок библиографии советской литературы по истории, археологии и этнографии Киргизии.

Рецензируемой книге присущ, и ряд недостатков.

Авторы исходят из очевидного положения, что история исторической науки в Киргизии является частью советской исторической науки. Однако периодизация, которой они придерживаются, вызывает серьезные возражения. В книге выделены два этапа развития исторической науки в Киргизии. Гранью между ними авторы считают 1943 г., когда был создан Киргизский филиал АН СССР и в его составе - Институт языка, литературы и истории. Первый период, с 1918 до 1943 г., авторы характеризуют как время "становления и первых успехов исторической науки в Киргизии", время подготовки "кадров историков-марксистов". Вместе с тем это был период борьбы "за утверждение марксистско-ленинских принципов в исторической науке" (стр. 5). В эти годы, говорится в "Очерке", местные историки занимались преимущественно накоплением фактического материала, научное же обобщение его

"отодвинулось на более позднее время" (стр. 35). Второй период, по мнению авторов, начавшийся с 1943 г., отличается от первого "бурным развитием исторической науки" (стр. 5), когда "наряду с расширением работ по выявлению и сбору материала ведется его анализ и научное обобщение" (стр. 129).

Заметим прежде всего, что в основу периодизации истории исторической науки в Киргизии следовало, как нам представляется, положить не момент создания специального научного учреждения - факт, имеющий, по существу, формальное значение. Ведь других, более веских причин для того, чтобы считать 1943 г. переломным в развитии исторической науки в Киргизии, нет. Не существует и какого-либо принципиального различия между трудами местных историков, написанными до 1943 г. и в первое время после него, ни по кругу изучаемых проблем, ни по уровню исследовательской работы, ни по объему научной продукции. Авторы и сами вынуждены признать, что "в первые годы существования сектора истории кадры его были малочисленны, малоопытны и малоквалифицированны" и что ощутимые сдвиги в развитии исторической науки в Киргизии приходятся лишь на последнее десятилетие (стр. 5, 75).

В то же время авторы, по сути дела, проходят мимо такого рубежа, как 1936 - 1937 годы. По нашему мнению, именно тогда историческая наука в республике окончательно становится на позиции марксизма-ленинизма. С этого момента начинается систематическое изучение истории Киргизии, появляется ряд работ по наиболее актуальным проблемам, первые обобщающие труды как по отдельным периодам, так и по истории республики в целом. Кстати, и планомерное изучение истории Киргизии эпохи социализма началось не после 1943 г., а в середине 30-х годов¹ . Наиболее широкий разворот исследований относится к последним семи-восьми годам, когда работа по накоплению фактического материала заметно отступает на второй план, проводится ряд дискуссий по актуальным проблемам, повышается интерес к изучению истории советского общества. Именно в это время исследования местных ученых все чаще начинают печататься за пределами республики² и даже за рубежом³ .

Таким образом, предлагаемая в "Очерке" схема периодизации истории исторической науки в Советской Киргизии является по меньшей мере спорной и требует уточнений.

Представляется несколько односторонней данная в книге характеристика идейной борьбы, происходившей в связи со становлением марксистско-ленинской исторической науки в Киргизии в 20 - 30-х годах. По мнению авторов, "немалое сопротивление ей оказывала патриархально-феодальная идеология реакционных акынов XIX века., а также пережитки идеологии буржуазного национализма" (стр. 35). Получается, будто концепции русских буржуазных ученых, занимавшихся историей Средней Азии, не

¹ О работах по истории Киргизии, изданных в 30-е годы, см. З. Л. Амитин-Шапиро. Краткий указатель литературы по истории, археологии и этнографии Киргизии. "Труды" Киргизского государственного педагогического института (КГПИ). Т. II. Серия историческая. Фрунзе. 1948.

² Б. Д. Джамгерчинов. Исторические связи киргизов с Россией в XIX в. "Материалы первой Всесоюзной научной конференции востоковедов". Сборник. Ташкент. 1958; его же. Присоединение Киргизии к России. М. 1959; М. С. Джунусов. Об историческом опыте строительства социализма в ранее отсталых странах. М. 1958; его же. Об особенностях некапиталистического развития народов Средней Азии и Казахстана. "История СССР", 1961, N 4; А. Г. Зима. О характере восстания 1916 г. в Киргизии. "Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период". Ташкент. 1955; ее же. К вопросу об установлении Советской власти в Киргизии. "Материалы объединенной научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана (эпоха социализма)". Алма-Ата. 1958; С. И. Ильясов. О патриархально-феодальных отношениях кочевых народов Киргизии. "Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период"; К. Кибиров. О периодизации истории Киргизии в досоветский период. Там же; Х. М. Мусин. Профсоюзы Советского Киргизстана. М. 1962; В. Ф. Шелике. О некоторых проблемах революции 1918 - 1919 гг. в Германии. "Вопросы истории", 1956, N 12; ее же. Мартовские бои 1919 г. в Берлине. "Ноябрьская революция в Германии". М. 1960; А. А. Арзыматов. К вопросу о русско-шведских отношениях в 1618- 1648 гг. "Скандинавский сборник". Вып. 1. Таллин. 1956.

³ См., например, М. С. Жунусов. Хоцрогдмол байсан орнуудад социализм байгуулж байчаа туухэн туршлагын тухай. Улаанбаатор. 1961; W. Schalike. Einige Probleme der Revolution 1918 bis 1919 in Deutschland. "Die Presse der Sowjetunion". Berlin 17. III. 1957.

сыграли при этом никакой роли, а их работы не оказали влияния на развитие исторической науки в республике. Известно, что некоторые видные дореволюционные ученые (например, Г. Е. Грумм-Гржимайло, В. В. Бартольд и др.) продолжали свою деятельность и в советское время. После 1917 г. вышли в свет наиболее значительные труды В. В. Бартольда, затрагивающие многие проблемы истории Киргизии; часть его трудов была переиздана в 40-х годах⁴ . Давая в целом высокую оценку работам В. В. Бартольда, авторы не подвергли его концепции обстоятельному разбору и лишь мимоходом отметили идеалистический характер взглядов этого ученого, его уход "от исследования законов развития человеческого общества", преувеличение им "фактора культурного влияния в истории" (стр. 10 - 11). Взгляды Г. Е. Грумм-Гржимайло в книге вообще не охарактеризованы, хотя в его работах имеют место ненаучные вы-сказывания⁵ , а историю киргизов он рассматривал как прошлое народа, не способного к самостоятельному культурному развитию.

Между тем до недавнего времени исследователи средневековой Киргизии не выходили, по существу, за пределы того круга письменных источников, который был очерчен, трудами В. В. Бартольда. Еще несколько лет назад в ряде работ по дореволюционной истории республики бытовала периодизация, ставившая во главу угла смену различных завоевателей. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть первый том "Истории Киргизии", изданный в 1956 году⁶ .

Недостатки присущи и тем разделам "Очерка", где рассматриваются труды советских историков. В ряде случаев авторы просто аннотируют исследования по отдельным проблемам истории республики или ограничиваются перечислением работ, общими указаниями на круг исследуемых вопросов и краткой характеристикой современного состояния изученности той или иной проблемы. Особенно заметно это проявилось в разделах, посвященных историографии национальных движений XIX - начала XX в., рабочего класса Киргизии и Великой Отечественной войны; в несколько меньшей степени этот недостаток проявляется в разделах, рассказывающих об историографии дореволюционной экономики, культуры республики и истории ее компартии.

Библиографический подход, в сущности, лишил научного интереса данную в книге характеристику дискуссий 1953 - 1957 годов, в ходе которых обсуждались такие важные вопросы, как характер национальных движений в Киргизии и периодизация ее истории (май 1953 г.); сущность патриархально-феодальных отношений у народов Средней Азии и Казахстана (январь - февраль 1954 г.), этногенез киргизского народа (ноябрь 1956 г.), основные проблемы истории советского общества в Средней Азии и Казахстане (май 1957 г.).

В той или иной мере библиографический подход ощущается даже в удачных в целом разделах "Очерка". Так, говоря о работах 20-х годов по социально-экономической истории республики, авторы отмечают наличие в них ряда ошибок и неточностей и даже предостерегают читателей "от некритического восприятия схем и концепций первых историков Киргизии" (стр. 12). Однако читатель так и не узнает, в чем же заключались эти ошибки и неточности. Исключение составляет труд П. Погорельского и В. Батракова "Экономика кочевого аула Киргизстана", сравнительно полно проанализированный в книге (стр. 14). Но ведь в работах историков 20-х годов содержатся принципиальные ошибки. В тот период нередко сильно преувеличивалась роль патриархально-родовых отношений у киргизов, не всегда правильно оценивалось значение феодального по своему содержанию института манапства⁷ . Эти неверные взгляды были использованы киргизскими буржуазными националистами, утверждавшими, что киргизы будто бы не знали клас-

⁴ В. В. Бартольд. История Туркестана. Ташкент. 1922; его же. История изучения Востока в Европе и России. Л. 1925; его же. Киргизы. Исторический очерк. Фрунзе. 1927 (переиздана в 1942 г.); его же. История культурной жизни Туркестана. Л. 1927; его же. История турецко-монгольских народов. Ташкент. 1928; его же. Очерк истории Семиречья. Изд. 2-е. Фрунзе. 1943 (первое издание вышло в 1898 г.).

⁵ Г. Е. Грумм-Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. I. Л. 1926, стр. IV.

⁶ См. рецензию И. Гришкова, А. Каца, Х. Мусина, И. Скляра на двухтомник "История Киргизии". "Вопросы истории", 1957, N 8.

⁷ Буров-Петров. На борьбу с байством и манапством. Фрунзе. 1927; П. П. Кушнер (Кнышев). Манапство в горной Киргизии. "Революционный Восток", 1927, N 2; его же. Горная Киргизия (социологическая разведка). М. 1929, и др.

сов и классового общества, что у них господствовал родовой строй, в силу чего киргизское общество не было якобы готово к восприятию Советской власти.

Авторы не дают характеристики ленинских работ, затрагивающих историю Туркестана. Эти работы имеют, как известно, принципиально важное значение для понимания истории Средней Азии вообще, истории Киргизии в частности; ленинские идеи лежат в основе работ местных историков. Мы уже не говорим о том, что труды В. И. Ленина сыграли огромную роль в усвоении местными научными кадрами марксистско-ленинской методологии. Однако авторы даже не упомянули о произведениях В. И. Ленина. Слишком мало уделено ими внимания и тому значению, какое сыграли в развитии исторической науки в республике решения XX съезда КПСС и развернувшаяся после него борьба за преодоление отрицательных последствий культа личности.

Не всегда авторам удалось учесть труды по истории Киргизии, вышедшие за пределами республики. Наиболее полно представлена ими археологическая и этнографическая литература, опубликованная в Москве, Ленинграде и Ташкенте, а также работы 20 - 30-х годов, изданные вне Киргизии. Что же касается исследований послевоенного времени, то здесь имеются серьезные пробелы. Авторы признают, что они не рассматривали работ по истории Туркестанской АССР, опубликованных в других республиках Средней Азии и Казахстане, хотя очень многие из этих работ имеют прямое отношение к истории Киргизии. Ссылка на то, что они стремились избежать "повторения с составителями историографических очерков по соседним республикам", вряд ли оправдана, как и ссылка на историографические обзоры, помещенные в монографиях, подготавливаемых к печати (стр. 83).

Далеко не полностью учтены в "Очерке" труды ученых братских республик, посвященные истории советского общества; многие из этих исследований имеют прямое отношение к истории Киргизии⁸ . Такая же участь постигла ряд сводных работ по истории СССР, например, "Очерки истории СССР", "История гражданской войны в СССР" и др. Это, несомненно, обедняет содержание книги, ведет к тому, что важная тема содружества местных историков с учеными, работающими за пределами республики над проблемами ее истории, раскрывается неполно. Авторы не сказали ни слова о плодотворных творческих связях местных историков, изучающих историю компартии Киргизии, с историками братских республик Средней Азии и Казахстана, занятыми аналогичными проблемами. Известно, что в этой области сделано уже немало: совместно разрабатываются "Очерки истории Компартии Туркестана", ведется регулярный обмен опытом, практикуется взаимное обсуждение научной продукции, что способствует плодотворной разработке исследуемых проблем. Почти ничего не пишут авторы и об участии видных ученых Москвы, Ленинграда, республик Средней Азии и Казахстана, а также башкирских, татарских, хакасских историков в обсуждении проблем периодизации истории Киргизии, в дискуссиях об эпосе "Манас" (кстати говоря, эта дискуссия в книге даже не упомянута), о характере национальных движений и т. д.

Отметим еще один недостаток "Очерка". Речь идет о недооценке научно-исследовательской работы, ведущейся в вузах республики. Внимание авторов приковано в основном к трудам, вышедшим из стен академических учреждений, тогда как работы, принадлежащие перу историков, которые являются преподавателями вузов, характеризуются подчас вскользь.

Хотелось бы отметить и другие, правда, менее существенные недочеты. Весьма общая характеристика апологетических книг О. Сыдыкова (которому принадлежат две книги⁹ , а не одна, как указывается в "Очерке" (стр. 31). Слабо подчеркнут авторами клерикальный характер взглядов реакционных акынов XIX в. (стр. 31 - 32). Не получили должной оценки работы известного исследователя истории и археологии Киргизии А. Н. Бернштама.

⁸ Например, "История Узбекской ССР". Т. II. Ташкент. 1957; "История Казахской ССР". Т. II. Алма-Ата. 1959; Х. Ш. Иноятов. Октябрьская революция в Узбекистане. М. 1958; К. Е. Житов. Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Узбекистане. Ташкент. 1957; Т. Елеуов. Установление и упрочение Советской власти в Казахстане. Алма-Ата. 1961; С. Н. Покровский. Победа Советской власти в Семиречье. Алма-Ата. 1961.

⁹ О. Сыдыков. История киргизов. Уфа. 1913; его же. История Шабданов. Казань. 1915. Обе книги изданы на киргизском языке (арабская графика) с элементами староузбекского, а не на татарском языке, как ошибочно полагают авторы "Очерка" (стр. 31).

В книге встречаются повторения, одни и те же работы характеризуются дважды, особенно исследования по истории компартии республики (стр. 89, 92 - 93, 96, 109 - 110 и др.). Научный аппарат "Очерка" несколько перегружен. Есть стилистические погрешности, неряшливые формулировки (стр. 32, 35 и др.), опечатки.

Недостатки, о которых шла речь, конечно, снижают качество рецензируемого труда, хотя и не умаляют его роли как первого шага на пути систематического изложения истории исторической науки в Киргизии.

Ныне исследование проблем развития советской историографии приобретает, как известно, все возрастающее значение. Существенных сдвигов в этой области науки можно добиться, идя в основном по пути создания монографий по отдельным разделам советской историографии. Вместе с тем необходимо продолжать работу и над новыми обобщающими трудами, подобными рецензируемому "Очерку".

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Б. М. ЗИМА, И. М. СКЛЯР, К. У. УСЕНБАЕВ, Б. Ч. ЧОКУШЕВ:

Comments: